Мальчишка на ночь спрятал щенка в сарае. Утром родители не поверили своим глазам

 

— Егор, немедленно скажи, что ты там прячешь! — мамин голос звенел от напряжения.

 

— Ничего, — мальчик сильнее прижал к груди куртку, из-под которой доносилось тихое поскуливание.

 

— Я же слышу! Что это такое?

 

Егор закусил губу и отступил на шаг назад. В глазах защипало.

 

Как объяснить маме? Как рассказать про то, что он просто не мог пройти мимо? Не мог оставить там этот жалкий дрожащий комочек.

 

А началось всё вчера вечером. Егор возвращался из школы привычной дорогой — мимо старых гаражей, заброшенной стройки и мусорных баков. Зимние сумерки уже окутали город серой дымкой. Голые ветви деревьев царапали низкое небо, с которого медленно падал мокрый снег.

 

Мальчик поёжился и натянул капюшон поглубже. До дома оставалось всего ничего — каких-то пять минут быстрым шагом. Там тепло, там мама наверняка уже приготовила что-нибудь вкусное на ужин.

 

Именно в этот момент он и услышал тот самый звук.

 

Тихий, почти неразличимый писк. Такой жалобный, что сердце сразу сжалось.

 

Егор остановился, прислушался. Может, показалось?

 

Нет, вот опять — словно кто-то всхлипывает совсем рядом.

 

Он медленно подошёл к мусорным бакам. Звук становился громче.

 

— Эй, есть тут кто? — неуверенно позвал Егор.

 

В ответ раздалось тихое поскуливание. А потом из-под картонной коробки высунулась маленькая чёрная мордочка с блестящими глазами-бусинками.

 

Щенок!

 

Крошечный, весь дрожащий от холода. Шёрстка мокрая, слипшаяся в сосульки. На кончике носа повисла капелька — то ли от растаявшего снега, то ли…

 

— Ты чего тут один? — Егор присел на корточки, осторожно протянул руку.

 

Щенок не отпрянул — наоборот, доверчиво ткнулся носом в ладонь. Тёплый, мокрый нос. И снова этот жалобный писк.

 

Господи, да он же совсем замёрз! И наверное голодный.

 

Мысли заметались в голове, как испуганные птицы. Что делать? Нельзя же его тут оставить — замёрзнет насмерть! Или машина собьёт.

 

Но домой тоже нельзя. Мама сразу сказала — никаких животных. У них маленькая квартира, денег не хватает, времени тоже. Сколько раз Егор просил собаку — всегда один ответ:

 

«Вырастешь — заведёшь кого хочешь. А пока даже не думай!»

 

И папа с ней согласен. Говорит, что собака — это большая ответственность. Надо гулять три раза в день, кормить, лечить, если заболеет. А они оба на работе целыми днями.

 

Щенок снова заскулил — тихо-тихо, будто понимал, что нельзя привлекать внимание. И вдруг лизнул Егору руку тёплым шершавым языком.

 

Решение созрело мгновенно…….П𝕡𝕠д𝕠лж𝕖ℍи𝕖 𝕡𝕒𝕔𝕔𝕜𝕒з𝕒 𝕓 𝕜𝕠𝕄𝕄𝕖ℍт𝕒𝕡ия𝕩

 

Решение созрело мгновенно.

 

Егор быстро стянул с себя шарф, завернул щенка, прижал к груди и, оглядываясь по сторонам, побежал к дому. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее — и от страха, и от волнения.

 

Он не пошёл через парадный вход — свернул за дом, туда, где стоял старый деревянный сарай, заваленный хламом. Когда-то дед хранил там инструменты, теперь — никому до него не было дела. Замок заржавел, дверь перекосилась, но открывалась.

 

Егор осторожно пробрался внутрь, нашёл старый короб, накидал туда тряпья и уложил щенка. Тот прижался к ним и сразу же затих, только изредка вздрагивал от холода.

 

— Потерпи, малыш, — прошептал Егор, гладя его по спинке. — Я что-нибудь придумаю. Обещаю.

 

Он пробыл с ним до темноты, а потом, нехотя, ушёл домой, взяв с собой старую миску и кусок котлеты с ужина — вынес, когда родители отвлеклись. Всю ночь почти не спал — всё думал, как быть.

 

И вот теперь — утро, мама заглянула в сарай, пошла за ним, а он… стоял, не зная, что сказать.

 

Мама глядела на него с прищуром. Потом шагнула ближе и резко отдёрнула полу куртки.

 

— Ах ты… — начала она, но вдруг остановилась. Щенок в её руках тихо заскулил и ткнулся мордочкой в её пальцы.

 

Мама молчала. Потом тяжело вздохнула и посмотрела на сына. Её голос стал мягче:

 

— Господи… Ну и что мы теперь с ним будем делать, а?

 

Егор только и смог, что прошептать:

 

— Я сам… Я буду за ним ухаживать. Убирать, гулять, кормить. Пожалуйста, мам…

 

Она снова посмотрела на щенка. На его худенькое тельце, на мокрый нос, на глаза, полные надежды. Потом — на сына.

 

— Ладно, — выдохнула она наконец. — Но только если отец согласится.

 

У Егора от радости перехватило дыхание.

 

— Я сам с ним поговорю! Обещаю, мама!

 

И он кинулся

в дом, прижимая щенка к груди, как самое дорогое сокровище в мире.

 

Продолжение будет?